сём, то
будь
разумным,
чтоб быть
мудрым. Ибо
мудрость
мира сего
есть безумие
пред БогомЕ
Св.
апостола
Павла.
в самую
бесчеловечную
эпоху.
ПРЕАМБУЛА
По
отношению к
этому
русскому
философу
давно и
прочно в
сознании
большей
части
российской
интеллигенции
укоренилась
такое клише
как лбердяевские
слёзы╗.
Дескать, не в
меру
слезливый,
утончённый и
мятущийся
интеллигент
Ц не то
марксист, не
то мистик,
чьей родиной
явился
пресловутый
период,
аморфно
именуемый
концом
девятнадцатого
- началом
двадцатого
века. Бедная
Россия,
упадочная
Европа,
развитие
кончилось,
миру пришёл
конец и иные
подобные
вещи. Что ж, в
этом есть
своя доля
истины,
причём
весьма
ощутимая.
Однако, это
всё только
верхушка
очередного
айсберга,
коих
довольно
много
плавает по
волнам
ноосферы. Так
всё жеЕ
ОН
ПОСТАВИЛ
СВОБОДУ ВЫШЕ БОГА
Николая
Александровича
Бердяева, всю
жизнь
волновали
только три
вещи Ц личность,
свобода и
творчество.
Если
объёдинить
все три слова
в какое-то
осмысленное
высказывание,
то выйдет
примерно
следующее:
всю жизнь
Бердяев
истово,
страстно
размышлял о
свободной
личности,
отодвинувшей
Бога в
сторону в
деле
творчества.
Употреблённый
мною
цветистый
оборот про
неистовство
мысли не
случаен Ц лМир
не есть мысльЕ
мир есть
страсть и
страстная
эмоция╗ -
автора
угадывать не
надо, всё тот
же Бердяев.
Тут бледнеет
даже Гегель, с
его не менее
тёмной
фразой Ц лТо, что
есть, есть
разум╗.
Выходит, наш
русский
мыслитель (коего
иные и
философом-то
не считают)
оказывается
Идеалистом,
философом-метафизиком
почище,
нежели
прославленный
в веках
великий
Гегель.
Бердяев
Ц довольно
таки
нестандартный
философ.
Потому что не
походил он
никоим
образом на
тот
классический
образ сухого
мыслителя,
который мы
привыкли
отождествлять
в нашем
сознании с лФилософом╗.
Ибо, являясь
метафизиком,
то есть
человеком,
должным жить
более в мире
ментальном,
нежели в
земном, он
словно бы
излишне
страстен,
нервен,
эмоционален.
Будучи же
углублённым
мыслителем,
он не склонен
к
академическому
образу
мыслей, с его
последовательностью
тезисов и
непротиворечивостью
построений.
Порой также
кажется, что
логика Ц это
не про него.
Впрочем, по
его
собственному
признанию,
несмотря на
множество
внимательнейшим
образом
проштудированных
книг по
логике, это не
внесло
ясности в его
мыслительные
процессы Ц
логика не
имела для
него
никакого
значения и
ничему не
научила. Его
стиль Ц
Афоризм.
Гениальная
Идея в
обрамлении
черновых
набросков.
Георгий
Петрович
Федотов как-то
сказал: лОн
мастер
удачных,
образных
определений,
но они часто
тонут среди
черновых
набросков. Мы
лишь
предчувствуем
блестящий
писательский
дар,
запущенный
как русский
сад, заросший
сорными
травами╗.
Вышедшая в 1896
году в
Лондоне лЭнциклопедия
по Бердяеву╗
была по
существу
выборкой
отправившихся
в свободный
полёт
изречений (то
бишь
крылатых
фраз),
экстрактированных
из тридцати
трёх его
работ. Быть
может, в этой-то
книге его
философия и
представлена
в наиболее
ярком виде (точно
так же как и
философская
система Кун
Фу Цзы
наиболее
образно
явлена в лИзборнике╗).
Он
частенько
повторял
фразу
Марселя
Пруста Ц лЯ
никогда не
достигал в
реальности
того, что было
в глубине╗.
Называл себя персоналистом.
Его
философия
исключительно
личностна (точно
так же как
личностен
дневник Льва
Толстого по
сравнению с лпубличными
отчётами╗
Достоевского).
Истина (по
крайней мере,
то, что он
считал ею) в
глубине, а то,
что вынесено
на свет Ц не то.
А отсюда
недалеко до
известнейшего
Ц лмысль
изреченная
есть ложь╗.
Молчи,
скрывайся и
таи
И
чувства и
мечты свои Ц
Пускай
в душевной
глубине
Встают
и заходят онеЕ
Ф.Тютчев
Впрочем,
Бердяев не
молчал и не
таился, много
писал и ещё
больше
говорил. Быть
может,
осознание
того факта,
что слово,
написанное
или
изречённое,
не есть слово
мысленное и
наводило на
него ту тоску,
что
подмечали в
нём иные его
современники,
да и
некоторые
наблюдательные
и умеющие
чувствовать
читатели.
Говоря
о его
нестандартности
уместно
помянуть тот
факт, что
философ,
христианский
экзистенциалист,
Бердяев
никогда не
получал
высших
оценок по
Закону
Божьему (шире
Ц от Церкви) (ухитрился
как-то даже лсхлопотать╗
единицу при
двенадцатибальной
системе).
Фёдор
Августович
Степун Ц
русский
философ,
лично
знавший
Бердяева Ц
сказал
однажды: лНа
исходе
средневековья
Н.А.Бердяев,
несмотря на
своё
христианство,
мог бы
кончить свою
жизнь и на
костреЕ╗
Определённо
знаковое
высказывание,
позволяющее
сделать
вывод о
внесистемности
Бердяева как
носителя
определённой
идеологии.
Как бы то ни
было, но он
был тем
человеком,
который в
четырнадцать
лет читал лКритику
чистого
разума╗ Канта
и лФеноменологию
духа╗ ГегеляЕ
*
* * * * * *
Весьма
интересно
кинуть общий
взгляд на его
Путь. Он
довольно
отчётливо
делится на
три периода: лмарксизм╗,
лидеализм╗, лхристианство╗
(полагаю, что,
после
сказанного
выше, кавычки
уместны).
Марксизм
был легко
усвоен
молодым и
смелым
разумом.
Началось это
в 1894. В 1900
публикуется
его первая
серьёзная
статья (на
немецком
языке) в
журнале лNeue
Zeit╗.
Называлась
она лФ.А.Ланге
и
критическая
философия в
её отношении
к социализму╗.
Успех был
громкий. Для
начинающих
марксистских
мыслителей
того времени
это была
почти
недосягаемая
высота.
Символично,
что Карл
Каутский,
бывший
главным
редактором
журнала,
прислал
похвальное
письмо
Бердяеву, в
котором
повторил
свою главную
установку
творческой
деятельности
Ц дальнейшее
развитие
марксизма
связано с
русскими
теоретиками.
Первая его
книга лСубъективизм
и
индивидуализм
в
общественной
философии╗ (1901)
была
выпущена с
посвящением
Н.К.Михайловскому,
видному
идеологу
народников.
Однако лкристальной
чистоты╗
марксизма
здесь не
ощущалась.
Чувствуя
позитивизм
марксизма,
Бердяев
попытался
синтезировать
марксизм с
философией
Канта (крайне
распространённое
в то время
увлечение Ц с
чем-нибудь
соединять
марксизм,
вызванное,
возможно,
стремлением
акклиматизировать
учение в
России). Эту
попытку, как и
многие
другие,
далёкие от
философии
личности (Ленин
особенно)
характеризовали
однозначно Ц
как
скатывание в
идеализм. С лрреволюционерами╗
Бердяев
пробыл
десять лет.
Начинал
весьма
обыденно Ц с
кружка лсаморазвития╗.
Молодого
мыслителя
подметили,
оценив как
превосходного
специалиста
по
марксистской
философии. Он
читал лекции
в Киевском
социал-демократическом
комитете,
считался его
идейным
руководителем.
Как-то даже
принял
участие в лакции╗
- провезя
через
границу
политическую
литературу в
чемодане с
двойным дном.
Бывая в
Европе,
частенько
встречался с
лидерами
русской
социал-демократии.
Но те с трудом
воспринимали
рассуждения
Бердяева о
духовном
восстании, о
свободе
мысли, об
автономии
философии.
Дело
кончилось
тем, что в
Цюрихе
Плеханов
осудил его
философию
как
несовместимую
с марксизмом.
Тем не менее,
даже такого лмарксизма╗
хватило ему
для того,
чтобы пару
раз лотдохнуть╗
недолго в
арестантских
ротах и
несколько
лет провести
в ссылке (Вологда).
С
осени 1900
ссыльной
Бердяев
находился в
Вологде. Но
жизнь в
Вологде не
очень-то
напоминала
обычную
скучную
ссыльную
жизнь (как, к
примеру, у
Короленко с
его лненастоящим
городом╗). В
этом городе
обреталось
множество
представителей
различных
идеологий:
Савинков,
Луначарский,
Кистяковский,
Богданов и
многие
другие, ныне
уже
неизвестные.
Происходили
крайне
интересные и
острые
диспуты. Их
содержание
не столь уж и
важно,
гораздо
большее
значение
имеет тот
факт, что
именно с
этого
периода
начался
отход
Бердяева от
позиций
марксизма в
сторону
идеализма.
Как
охарактеризовал
это
положение
Луначарский
Ц лот
марксистских
и
революционных
позиций в
сторону
туманной и
даже чёрной
мистики╗. По
другому
определению (Булгаков)
Ц лот
марксизма к
идеализму╗.
В
этой ссылке
суждено было
появится
первому
знаковому
произведению
Бердяева лЭтическая
проблема в
свете
философского
идеализма╗.
Основная
мысль Ц
социальный
идеал
следует
искать не в
ключе
экономического
материализма,
а с позиций
абсолютных
нравственных
ценностей, то
есть Ц
духовность
должна стать
непременной
основой
социальных и
политических
преобразований.
Отсюда можно
процитировать
два
высказывания:
лИдея нравственного
развития
немыслима
без идеи
верховной цели,
которая
должна
осуществляться
этим
развитием╗ и
ещё Ц лТребование
абсолютного
нравственного
закона есть
требование
абсолютной
свободы для
человеческого
ля╗╗. Это был
настоящий
философский
манифест,
программная
книга
русской
мысли. На
протяжении
последующих
двух
десятилетий
таких
произведений
будет ещё два:
лВехи╗ (1909),
ставшие предупреждением
о
тупиковости
революционного
пути, и
малоизвестный
сборник лИз
глубины╗ (1918),
запрещённый
красной
цензурой
сразу после
выхода (помимо
научной
ценности
имеет ещё
библиографическую
Ц до наших
дней дошло
только два
экземпляра,
один из
которых
принадлежал
самому
Бердяеву), в
нём
констатировалась
свершившаяся
очевидность
Ц Россия не
просто вошла
в тупиковую
ветвь лразвития╗,
но и усиленно
ввергается в
хаос
социальной
катастрофы.
В
1904 два молодых
человека
приезжают в
Петербург,
чтобы
основать
новый журнал,
ставший бы
органом
идеалистов.
Ими были
Бердяев и
Булгаков.
После
непродолжительного
сотрудничества
с журналом лНовый
путь╗ (Мережковские)
они его
создали,
назвав
гениально и
просто лВопросами
жизни╗.
Однако через
год журнал
уже
прекратил
своё
существование
Ц помешала
начинавшаяся
и столь
пугавшая
Бердяева
революция. В 1905
году
происходит обращение
Бердяева в
сторону
христианства.
Этому немало
поспособствовало
общение его с
Мережковским.
Впрочем, на
христианстве
заканчивали
свои
мучительные
искания
многие
русские
мыслители (наиболее
характерным
примером тут
явится,
пожалуй,
опять-таки
Достоевский).
Оно и понятно.
Начинал с
марксизма,
затем стадия
взросления Ц
идеализм,
система куда
более
глубокая,
закончил же
на позициях лхристианства╗
-
мировоззрении
цельном и
развитом. В то
же время он не
заимствовал
у
Мережковского
ни одной его
идеи в этой
области.
Иначе говоря
Ц от
Мережковского
он получил
тему, толчок,
но не только
не пошёл в его
идейном
фарватере, но
и нашёл
противоположное
решение. В то
время, когда
все
исповедовали
идею
коллективности,
органичности,
соборности,
Бердяев
отстаивал
персонализм
и свободу
личности. лПо
своему
характеру я
склонен к
активной
реакции и
сопротивлению
в отношении
ко всякой
окружающей
среде╗. Быть
может, именно
поэтому в
результате
своих
исканий он
пришёл к Богу,
который не управляет
этим миром, а освобождает
человека от
плена
материального
Ц тяжести,
необходимости
и т.п. В связи с
этой
концепцией
Бердяев
называл себя мистическим
анархистом.
Разрыв с
Мережковским
последовал
довольно
быстро и
позднее
Бердяев уже в
эмиграции
назовёт их
отношения
враждебными.
24
февраля 1908 в
Петербурге,
на заседании
Религиозно-Философского
общества,
Бердяев
сделает
доклад о
книге
Несмелова (1863-1920) лНаука
о человеке╗.
Это
двухтомное
фундаментальное
исследование
оказало
существенное
влияние на
формирование
убеждений
Бердяева.
Доклад
назывался лОпыт
философского
оправдания
христианства╗.
Главная
мысль
доклада
такова:
духовные
накопления
современной
церковной
идеологии (и
её носителей-лучителей╗)
настолько
убоги и жалки,
что с ними
лучше не
тягаться с
бушующими
стихиями
этого мира.
Адепты
церкви
закоснели в
обрядности и
банальных
нравоучениях.
А в это время
настаёт время
разума, то
есть время
для
философского
оправдания
веры. Однако
же лк вере
нельзя
прийти
философским
путём, но
после
свободно
пережитого
акта веры
возможен и
необходим
христианский
гнозис╗ (то
бишь Ц лработа
мозга╗).
Доклад
вызвал, как
сейчас бы
сказали,
ожесточённую
дискуссию. В
ходе
разгоревшихся
споров
Бердяеву
пришлось
разъяснить,
что
невозможность
достичь
Христа
философским
путём вовсе
не делает её
ненужной.
Такая
философия
необходима Ц
она важна для
современных
людей,
которые лрелигиозно
мучаются и
религиозно
ищут╗.
Интересно,
что Бердяев
высказал
тогда мысль,
очень
тяготеющую к
постмодерну
Ц о
принудительности
(властности)
силы знаний. лЗнание
насильственно╗.
Всякий акт
знания
принудителен
и обязателен.
А в акте веры
ничего этого
нет. Вера
стоит на
свободном
внутреннем
принятии.
Христос
непознаваем.
Но не потому,
что
возможностей
человеческого
разума тут не
достаёт, а
просто
оттого, что в
познании
Христа нет
принудительности,
насилия,
обязательности.
Вера
отличается
от знания, как
свобода Ц от
необходимости.
Ей богу,
Бердяев
выходит
несколько лзацикленным╗
однодумом. О
чём бы он ни
размышлял Ц
свобода есть
альфа и омега.
СВОБОДА
В
1911 выходит
книга лФилософия
свободы╗. Её
можно
считать
черновой
разработкой,
проектом той
концепции
свободы, над
которой
Бердяев
работал всю
оставшуюся
жизнь. Это
книга о
христианской
религии,
христианской
философии. лСвобода,
прежде всего
свобода Ц вот
душа
христианской
философии и
вот что не
даётся
никакой
другой,
отвлечённой
и
рационалистической,
философии╗.
Такова
доминанта
всей книги.
Что бы
подумал
Бердяев,
доживи он до
тех времён,
когда в
советский
период лрелигия
Ц это опиум
для народа╗
было бы ещё
ласковым
определением.
В
этом труде
обсуждается
вопрос об
утрате
человеком
свободы в
грехопадении,
- после того,
как человек
осознал
свободу в
качестве
произвола и
вседозволенности,
- и
возможности
возвращения
её актом
Божественной
Благодати. На
закономерный
вопрос Ц лчто
есть свобода
по сути?╗
здесь ещё не
дано ответа.
Он будет дан
позже Ц в
книгах лФилософия
свободного
духа╗ (1927-28), лО
назначении
человека.
Опыт
парадоксальной
этики╗ (1931), лО
рабстве и
свободе
человека╗ (1939), лОпыт
эсхатологической
метафизики╗ (1946).
В этих
работах
изложено
учение
Бердяева о лнесотворённой
свободе╗. лНесотворённое╗
- означает лбывшее
до творения╗.
А что кроме
Его, Творца
было до
творения?
Бердяев
убеждён, что
до
сотворения,
до Слова, была
первичная
свобода. лСвободе
принадлежит
примат над
бытием╗. Само
же бытие есть
не что иное,
как лостывшая
свобода╗, или объективация.
Этот феномен
Ц
объективация
Ц есть
выбрасывание
вовне, когда
Свобода-Дух
увядает и
умирает.
Первичная
свобода
иррациональна,
она
заключена
где-то в Ничто
или в Бездне.
Эта свобода
пребывает
вечно и вне
Бога-Творца.
Она ему
неподвластна.
Первична она
в том смысле,
что, во-первых,
существует до
и независимо
от Бога-Творца,
а во-вторых,
она первичнее
двух других
форм свободы
Ц моральной
свободы
творчества
добра (эта
свобода
рациональна)
и той свободы,
которая
покоряется
воле Божьей.
Ничто, в
котором
пребывает
первичная
свобода,
Бердяев
назвал меоном.
С
первого
взгляда
кажется, что
во всём этом
есть какая-то
искусственность,
как будто
Бердяев
писал это
единственно
ради того,
чтобы
эпатировать
своим
новаторством
ортодоксальных
богословов.
Но тут дело не
в этом.
Бердяев
пытается
снять с Бога-Творца
ответственность
за свободу,
порождающую
зло. Если Бог
присутствует
во всяком зле
и страдании,
то восстание
против Него
получается
вполне
оправданным.
Если же
существует
первичная
свобода Ц до
Бога-Творца,
то Промысел
Божий
выходит
вовсе не так
уж и
абсолютен.
Первичная
свобода
присутствует
в человеке, и
поэтому Бог
не может
предвидеть
его поступки.
Бог не
действует в
бытии, то бишь
в объективации
духа, как
некая
физическая
сила. Он
действует
исключительно
в порядке
свободы, или
самого духа.
Бог Ц не
Властелин, а
Освободитель.
Любовью он
помогает
человеку
обрести
свободу от
мира, то есть
стать
существом
духовным.
В
1911 Бердяевы
отправляются
в Италию. Там
Бердяев
начинает
писать книгу
лСмысл
творчества╗,
которую он
считал лне
самым
совершенным,
но самым
вдохновенным
своим
произведением╗.
Она
появилась в
результате
нахлынувшего
внезапно
творческого
подъёма, как
переложение
на бумагу откровения
творчества.
Это его ответ
на один из
самых
фундаментальных
вопросов: лЧто
есть
творчество,
зачем оно?╗.
Тайна
творчества в
сообществе
Бога с
Человеком и
Человека с
Богом. Как
известно,
Благодать
исходит от
Бога. Но нет
ли встречного
движения
того же рода?
Не является
ли скрытым
свойством
человека
ответ Богу? Не
может же быть
так, что Там,
вверху
только
благодать и
творчество, а внизу
всего
навсего
ничтожество,
покорность и
послушание.
Да, встречное
движение
существует,
оно есть. Это Ц
творчество
человека. Оно
даже не
является его
правом Ц это
его
главнейшая
обязанность.
лБог ждёт от
человека
творческого
акта как
ответа на
творческий
акт Бога╗ - вот
основная
идея книги лСмысл
творчества╗.
Вышла она в 1916.
Бердяева
крайне
огорчало
возникшее
непонимание
по отношению
к его
концепции. Он
неоднократно
пояснял: лдело
не в
оправдании
творчества, а
в оправдании
творчеством╗,
так как
читатели, как
правило,
постигали
лишь первый
смысловой
уровень.
Своим
творчеством
человек
становится
не выше Бога,
а рядом с Ним.
Это
равенство
Бердяев
характеризует
такими
словами: лЧеловек
ждёт
рождения в
нём Бога. Бог
ждёт
рождения в
нём человека╗.
Человек
нуждается в
Боге, но и Бог
нуждается в
Человеке. Эта
необычная
симметрия
обеспечивается
равным
присутствием
творчества и
в Боге, и в
Человеке. При
этом
творчество
трактуется
не как объективация,
то есть
придание
определённых
форм
материальным
телам, а как
творчество лиз
ничего╗, как трансцендирование
Ц духовный
прорыв в
бесконечное.
Это есть лпотрясение
и подъём
всего
человеческого
существаЕ
устремлённость
к тому, что
выше меня╗.
Более того,
человек не
просто творец,
но
автономный
творец, чьё
творчество
от Бога вовсе
и не зависит.
И ещё Ц Бог нуждается
в
человеческом
творчестве. лО
творчестве
человека
верно то же,
что и свободе
человека╗ -
отсюда,
творчество
имеет ту же
природу, что и
лнесотворённая
свобода╗.
Ругань
после всего
этого лромантического
бреда╗
поднялась
нешуточная.
Например,
Розанов: лпрежде
всего Ц
глубокий
упрёк
философской книге:
автор высказывает,
а не доказывает.
Слышим
проповедника,
но не видим
философа. Но и
самое лвысказываемое╗
- тускло,
бледно╗. Ну и
так далее - не
в этом суть. лСтранно
было бы
требовать,
чтобы я
дискурсивно
и
доказательно
обосновывал
и оправдывал
свою веру, то
есть
подчинял её
низшему и
менее
достоверному
знанию╗.
НЕРАВЕНСТВО
Наступал
грозный и
тёмный
семнадцатый
год. Жить в
России
Бердяеву
оставалось
около пяти
лет. На
революцию он
смотрел не
как
перепуганный
высоколобый
интеллектуал
(лЯ давно
считал
революцию в
России
неизбежной и
справедливой╗),
а как человек,
которому она
представлялась
несколько
иначе. Был
мощный
творческий
подъём,
написано не
то четыре, не
то пять книг.
НоЕ он
предвидел,
что
революция,
несущая на
словах
равенство,
принесёт на
деле насилие.
Эту
революционную
идею
равенства он
не понимал Ц
она была для
него лметафизически
пустая╗. А как
ещё мог ко
всему этому
относится
человек, чьим
идеалом была
свободная
личность?
Ответом на
это явилась
книга лФилософия
неравенства╗.
Это
была далеко
не самая его
любимая
книга. Он
считал, что
раздражённый
ум Ц это уже не
объективный
ум. Книга
получилась
злой
реакцией на
выплеснутые
к
поверхности
из глубин
коллективного
бессознательного
жестокость,
бессмысленную
ярость и
просто
глупость.
Здесь
стоит особо
отметить
одну весьма
неподходящую
к
революционным
временам
идею. Это Ц
идея
аристократии.
Аристократия
лесть идеал
благородства,
породы,
качества╗. А
при
демократии
же
господствует
количество,
так как
приоритет
здесь
отдаётся большинству
и усреднённости,
среднему
человеку. лАристократическая
идея требует
реального
господства
лучших,
демократия Ц
формального
господства
всех╗.
Закономерным
образом
вытекает, что
аристократия
более
естественна.
Поэтому
демократия
принуждена
неявно (и даже
безотчётно)
использовать
аристократические
формы. И в
самом деле Ц
демократия
ограничивается
туманной
декларацией
политического
равенства,
реально же
общество
передоверяет
власть
избранным лучшим.
В
аристократическом
сознании
заложен
принцип ранга,
иерархии,
класса. В
итоге
демократия
выходит
весьма
примитивным
институтом,
насквозь
подражательным,
и более того Ц
убогим.
Человек с
улицы, с его
мелкими
амбициями и
бытовыми
проблемами
случайно
получает в
руки Власть.
Что из этого
получается
- известно. В
том же духе
сказал
Вольтер: лчто
касается до
меня, то я
думаю, что,
так как надо
повиноваться,
то лучше
повиноваться
породистому
льву, который
от рождения
гораздо
сильнее меня,
чем двумстам
крысам моего
рода╗. Идея
неравенства
и принцип
ранга
неискоренимы.
Они
реализуются
и при
демократии.
Интуитивно
чувствуется,
что на них-то
и держится
любая
деятельность,
требующая от
личности
значительных
усилий.
Степени,
ранги,
разряды,
классы Ц не
остатки
средневековой
иерархии, это
Ц критерии
творческой
зрелости
человека,
свидетельства
общественного
признания
его Мастером (можно
провести
параллель с
принципом
Иерархии в
рериховской
Агни-Йоге).
Принцип
ранга имеет и
религиозное
подтверждение
Ц тема
избранности
через
испытания
является
сквозной
темой Библии.
Строго
говоря Ц
принцип
равенства не
от Бога. Он
иерархизирует
и
многообразит
бытие.
*
* * * * * *
Незадолго
до конца 1922
Бердяев,
вместе со
многими
другими
мыслителями,
учёными,
писателями,
был выслан из
России в
Германию (это
событие
получило
название лфилософского
парохода╗,
так как
высланные
отправлялись
на пароходе
из
Петрограда в
Штеттин).
За
границей он
прожил около
26 лет, вплоть
до кончины.
Так и не
воспользовавшись
вполне
реальной
возможностью
вернуться,
ибо в
антисоветчиках
он не
числился,
хотя в своё
время дважды,
хотя и
недолго,
сидел в
тюрьмах ЧК и
ГПУ, был
допрошен
самим
Дзержинским
и прочёл ему
лекцию о
собственном
понимании
марксизма
продолжительностью
ровно в один
академический
час.
Умер
он внезапно, в
своём
кабинете, за
письменным
столом,
доказав свою
мысль Ц пока
дышу,
размышляю,
пока
размышляю,
пишу.
Если
делать некий
обобщающий
работу вывод,
то следует
сказать
только одно:
Философию
Бердяева
следует
назвать
Явлением в
Русской
философии,
потому как
помимо
нестандартности
убеждений и
поведения, он
предложил
Новый Взгляд
на
определённые
проблемы и их
Новое
разрешение,
кроме того Ц
его лФилософия
свободы╗
может
называться
не просто
блестяще
написанным
трудом, но
всесторонне (по
крайней мере,
в той степени,
что является
по силам
одной
личности)
разработанной
Концепцией.